Если любит – поймет - Страница 35

— Да, но… сегодня одно наложилось на другое, — бормочу я виноватым голосом. — Сначала Вайнона увидела фотографию, потом Максуэлл сказал про постельную сцену, потом еще эта дурацкая передача про любвеобильных звезд… Я совсем лишилась рассудка.

— Да, насчет звезд, постельных сцен и грязных историй… — произносит Элли почти с обидой. — Что ты находишь в поведении Деннарда грязным?

Я качаю головой.

— Может, я неправильно выразилась, но вся эта ваша жизнь… — Кривлюсь. — Людям кино, да и вообще творческим личностям, ничего не стоит с кем-то сойтись и разойтись.

Элли испепеляет меня взглядом.

— Ты уверена?

Усмехаюсь.

— Об этом же кругом рассказывают.

— А может, все наоборот? — протяжно и многозначительно говорит Элли. — Может, творческим личностям не легче, а намного сложнее? Легко тем, кто ни о чем не задумывается, не умеет глубоко чувствовать. Ездит себе на нелюбимую работу, спит с осточертевшим мужем или женой и, чтобы было поменьше хлопот, ничего не пытается изменить. Люди же искусства не боятся ни поисков, ни страданий.

— Естественно! Поэтому-то и способны выскочить замуж всего на пятьдесят пять часов!

— Это уже крайности, частные случаи! — возражает Элли. — У кого-то бывает и так, верно, но есть и другие примеры, однако о них молчат — публике подавай скандал, сенсацию, что-нибудь этакое! Тихие нормальные отношения никому не интересны, поэтому мы о них и не слышим.

Мне не сидится на месте. Я вскакиваю и начинаю мерить кухню шагами.

— Допустим, все так. В любом случае это немыслимо: знать, что твой мужчина руководит постельной сценой, и радоваться. Нет уж, не нужна мне такая любовь!

Элли качает головой и смотрит на меня так, будто не верит, что перед ней я.

— А это уже чистой воды эгоизм, вот что я тебе скажу!

— Эгоизм?! — Я останавливаюсь, прижимаю руки к груди и наклоняюсь вперед. — По-моему, это нормальные чувства живой здоровой женщины! — Признаться, у меня внутри все громче говорит некий протест, но я стою на своем по инерции.

— Не здоровой женщины, а избалованной девчонки, — произносит Элли, уже не боясь, что я обижусь. — Которая желает, чтобы все внимание сосредотачивали на ней одной.

Я смотрю на нее широко распахнутыми глазами.

Она усмехается.

— Тогда ищи себе такого, который сможет дни напролет сидеть у тебя под боком и любоваться только тобой!

— Что?! — восклицаю я. — Что-то я ничего не пойму…

— Чего тут непонятного? — Элли смотрит мне прямо в глаза, и у меня возникает чувство, что ее взгляд проникает в мою душу. — Взрослые здравомыслящие люди умеют уважать друг друга, принимают партнеров со всеми изъянами, дурными привычками и профессиональными особенностями, — говорит Элли. — Да, возможно лучше, когда киношники сходятся с себе подобными. Но случается же и по-другому. Николас Кейдж, например, женат на официантке. И вроде бы весьма счастливо.

Я озадаченно хмурюсь.

— А над моими с Седриком отношениями ты никогда не задумывалась? — спрашивает Элли. — Он врач, каждый божий день видит обнаженных пациенток. Совершенно разных: старых, молодых, с большими бюстами, маленькими. А я рекламирую всякую хрень: чудо-кремы для похудания, утягивающие колготки. Когда мне велят раздеться до трусов, я раздеваюсь. Такова уж моя работа. Если бы мы с Седриком рассуждали, как ты, давно бы друг дружку придушили.

К моему горлу подступает новая волна стыда. Теперь он горячий, мешает дышать. Я снова сажусь перед Элли и опускаю голову.

— Таких профессий масса! — продолжает она свою пылкую речь. — Портные снимают мерки с почти голых клиентов, тренеры по плаванию каждый день видят своих учениц и учеников в купальниках. А массажисты, художники, пластические хирурги, гинекологи! По-твоему, все они развратники, ни у кого из них нет любви, семьи, серьезных отношений?

Я обхватываю голову руками, чувствуя себя не то что избалованной девчонкой, а беспросветной тупицей и законченной эгоисткой.

— Не знаю…

— А я знаю, — твердо говорит Элли, будто решив доконать меня. — У всех у них такая же, как у других, жизнь: кому-то везет, кому-то нет. Они так же влюбляются, пытаются строить семьи, обзаводятся детьми. Надо уметь доверять и не требовать от партнера невозможного. Если Деннард запал тебе в душу, люби его таким, какой он есть.

— Слишком поздно, — хрипло отвечаю я.

Элли глубоко вздыхает.

Мы с минуту молчим, и она кажется мне мучительно долгой. Когда тишина начинает сдавливать виски, я вскидываю голову и говорю первое, что приходит на ум:

— Странно, что ты стала вдруг такой рассудительной. Обычно ведь не прочь поязвить, даже позубоскалить.

— Когда речь заходит о важных вещах, я сама серьезность, — торжественно произносит Элли, вставая. — Сварить еще кофе?

— Свари, — прошу я, кладя ноги на соседний стул.

Элли открывает буфет, достает пакетик с молотым кофе, на миг замирает и снова садится, будто забывая, что собралась сделать.

— Как же тебе быть?

— В каком смысле? — спрашиваю я.

— Может, просто позвонишь ему и извинишься?

Усмехаюсь.

— Сейчас он с шикарной блондинкой, им лучше не мешать.

— Эх! — Элли в отчаянии взмахивает рукой, в которой держит пакетик, чуть не просыпая кофе. — Если бы ты не отколола такой номер… — она кивает на мою черноволосую голову, — тогда он бы и не посмотрел на эту блондинку.

— Неизвестно… — тихо говорю я, отворачиваясь, потому что к глазам снова подступают слезы, а я больше не хочу выть при Элли.